Детская книга Никиты Замеховского-Мегалокарди написана для семейного чтения. «Лексикон» тут – не только привычное для взрослых слово, но и имя главного героя, путешествующего и все время узнающего новое. О том, например, что разнообразие мира – это еще и разнообразие языка. А пока Никита Замеховский-Мегалокарди рассказывает о том, почему он взялся за «Лексикон», о своих любимых детских книжках, о том, что простое нужно отличать от примитивного и о том, что свободно выражать мысли — это и значит быть свободным самому.

Никита Замеховский-Мегалокарди – психолог, серфер, поэт и философ. Автор нескольких книг:

Никита, а что сказала ваша дочка, прочитав книжку?

Мне ничего, однако маме своего восьмилетнего приятеля, зашедшей к нам вечером забрать сына и обронившей словечко «крутотень» в разговоре с моей супругой Дилярой, сообщила, что «крутотень» — слово-паразит. Думаю, что это лучшая похвала «Лексикону».

Вы родились под Феодосией, работаете на Бали, пишете на русском языке. За пять, десять, двадцать лет язык, если брать повседневную речь, сильно изменился — вас это пугает или это естественно, поскольку появляется что-то новое?

Изменения в языке безусловны и естественны, но мне кажется, что в последнее время их нельзя назвать развитием. И меня не пугает, но, не скрою, сильно настораживает то, что с появлением нового исчезает старое. Причём вовсе не «старое ненужное» а то, что вполне еще может служить для точного выражения мысли верой и правдой не одному поколению. Словом, появление в языке новых, зачастую примитивных форм при потере старых — это, по сути, деградация речи, говорящая об оскудении восприимчивости — поскольку отсутствие богатых ощущений не требует равноценного способа их выражения.
Это, как я уже говорил, настораживает, а пугает то, что большинство смотрит на этот процесс как на естественное упрощение, путая при этом простое с примитивным.

Есть учеба и есть воспитание, школьные уроки с чтением книжек и семейное общение и чтение в том числе. Что бы вы никогда не доверили школе?

Школа в данном случае — это некоторое обобщение, и в таком ключе я не знаю, что ответить, но, если мы с вами примем, что школа — это учителя, а не просто система образования, то, выходит, что все зависит от учителей. Но никакой учитель не заменит родительского тепла.

Нужно ли как-то специально объяснять маленьким детям, что такое человеческие ценности?

Не секрет, что родительский пример — это тот шаблон, с которого ребенок, вырастая, слепит свое будущее. Поэтому здесь родительские действия важнее слов, однако, подкрепленные словами, они надежнее запечатлеваются в детском сознании. Что это за слова? Всё просто — откройте любое классическое литературное произведение, соответствующее по сложности возрасту малыша и, вас ждет чудо, там этих слов масса!

Понимаю, что вас об этом уже много раз спрашивали, но все-таки интересно, вот «Лексикон» — далеко не первая ваша книга, а как вы начали их писать? Где и когда появилась точка, где серфинг встретился с тем, чтобы сесть, обдумывать, подбирать слова, смыслы — и чтобы, как в «Лексиконе», попытаться и других увлечь разнообразием языка?

Дело в том, что я не сажусь обдумывать или подбирать смыслы, это как-то само собой происходит, если могу не писать — не пишу, не могу не писать — пишу. Процесс естественен и прост. А начался он в шестилетнем возрасте и с тех пор протекает с разной силой и периодичностью, сосуществуя с серфингом гармонично, словом, нет ни конфликта, ни синергии — есть всякий я.

А почему вы взялись за детские книжки? Было ли это связано с тем, что у вас родилась дочка?

«Лексикон», как и «Детские словари», стал результатом того, что у старшей дочери Софии вдруг испортился лексикон, она нахваталась у соседствующих нам семейств каких-то лексических клише и слов-паразитов, и я для неё и её товарищей по играм одним махом и написал «Лексикон». Дня, по-моему, за три.

Никита Замеховский
Фотограф: Евгений Филатов

Давно и с изрядным постоянством многие жалуются на то, что дети стали мало читать, что им интереснее разные гаджеты. У вас есть свой «рецепт», как привить любовь к чтению?

Ответ однозначен — только толковым и развернутым объяснением, для чего чтение маленькому человеку нужно. И опять же, разъяснением отличий простого от примитивного.

Какие вы сами любили в детстве книжки?

Сказки, авторские сказки, Отфрид Пройслер, Туве Янсен, не поверите — «Витязя в тигровой шкуре». А став постарше, зачитывался де Костером и Гоголем, Мелвиллом и Помяловским, Буниным, Фетом, Ростаном, «Легендами и мифами Древней Греции», «Мифологией народов мира», но больше всего я любил словари и энциклопедии!

Серьезно? Почему?

Очень хотелось знать, за это спасибо маме, это она мне сумела объяснить, что мир многообразен во всех своих проявлениях и что я его часть, а потому должен знать его не хуже, чем свою, скажем, руку.

Как по-вашему, можно ли воспитывать ребенка только на классике? А как сейчас обстоят дела с детской литературой — что вы читаете своему ребенку?

Можно ли воспитывать ребенка только на классике? А какого будущего мы желаем малышу? Можно и на бульварных ромах воспитать, но тогда, боюсь, вся его будущность станет дешевым переплетом, укрывающим череду вульгарных сюжетов.
И, наверное, поэтому мы со старшей дочерью Софией читаем сейчас «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, так мастерски переведённую Буниным. А что касается состояния детской литературы сейчас, то, по мне, она не что иное как инерция, заданная в прошлом такими титанами, как Маршак, Барто, Житков, Чуковский.

А что вам самому интереснее в языке, в словах — гармония или парадоксальные сочетания?

А всё, язык — это и есть гармония парадоксальных сочетаний.

«Лексикон» и «вокабуляр» — красивые, но, скорее, взрослые слова. Вы взяли их, а не, к примеру, привычные «азбука» и «букварь», потому что адресуете текст семейному чтению или потому что хотите избежать ассоциаций с советской школой?

Нет-нет, я не старался избежать ассоциаций. Я просто к детскому, да чего уж греха таить, и взрослому, вокабуляру добавил, помимо слов «азбука» и «букварь», еще два новых слова.

Никита Замеховский-Мегалокарди
Фотограф: Евгений Филатов

Кэрролловская Алиса считала, что в книжках должны быть диалоги и картинки. «Лексикон» построен как монолог, но это все-таки и диалог, поскольку идет обращение к ребенку. Ну и картинки, конечно. А как вы искали иллюстратора? Какими вы видели картинки — буквальными иллюстрациями, следующими за словами, или зарисовками, передающими движение, ощущение путешествия по страницам книги (у вас там есть слова «вот страницами стрекочет книжка» — и как будто слышишь бумажный шелест) и «по пространству» языка, того самого «Лексикона»?

Я знал только то, что картинок должно быть много, они должны поддерживать все, что я написал, дополнять и, если угодно, местами разъяснять и даже разгружать текст. Но, каким что должно быть, я не знал. Умей я образы преобразовывать не в слова, а в линии и штрихи, тогда, пожалуй, я бы все сам и разрисовал, однако как-то не задалось у меня с этим, — я умею только рисовать феодосийскую крепость и свечку, а потому речь сразу же зашла о профессиональном художнике, причем таком, который не стесняется детскости, поскольку между детской чистотой восприятия и инфантильностью понимает разницу. И художник нашелся, его мне подсказали. И вот работа идёт — причём это сотворчество. Я считаю, что художник, учитывая, что он воодушевлен идеей, имеет полное право на поиск самостоятельных решений и их реализацию, в конце концов его этому учили — как рисовать ему уж точно лучше известно, чем мне.

Хотелось спросить про то, как серфинг и литература дополняют друг друга, но, возможно, главные связующие слова тут — «путешествие» и «свобода». Это так? У вас есть строчки «Ветер знаний он попутный / Запрягает в лодку лет», и сам «Лексикон» — такой путешественник. Вы и слова часто объясняете как путешествия по странам и эпохам. Т.е. язык — это тоже про путешествие, про игру слов, про свободу быть собой, идти своим путем?

Все мы родились свободными, я просто об этом напоминаю. Свобода духа начинается со свободы мысли и продолжается свободой эту мысль сформулировать — одеть в слова. И речь здесь не идет о неких «социальных» свободах-несвободах. Мы говорим о вольном, ёмком — свободном выражении своих мыслей. Это и есть свобода собой быть. А путешествовать такие мысли от человека к человеку сквозь времена способны, это подтверждает вся чудесная, могучая и неизмеримая, как океан классическая литература.

А как маленькому ребенку, когда у него впереди школа, институт, всякие правила, разные моды, привить свободу быть собой? Дать почувствовать, что он может быть в чем-то несвободен, раз уж свобода — это первое, второе… десятое, но если он свободомыслящий человек, это главная его свобода?

Главная свобода — это свобода делать что угодно с одной лишь оговоркой — так, чтобы никому не было плохо. Но, если ты человек созидательный, разве тебе в голову может прийти что-нибудь дурацкое? Нет, и, стало быть, ты свободен!

Иногда приходится слышать, что вот в России порой детей строго воспитывают с детства, а, например, в Европе — свободнее, больше им позволяя, предоставляя больше свободы, что называется, с первых шагов жизни. Есть ли что-то, что ребенку не стоит разрешать делать, ну, разумеется, не имея в виду какие-то простые бытовые моменты?

Мы говорили, что поведение ребенка — это шаблон с поведения родителей, и если родитель считает, что нужно что то не разрешить малышу, то пусть сначала запретит это себе.