В последнее время я очень заинтересовалась темой Великой Отечественной войны в художественной литературе, и перечитав немало произведений как зарубежных, так и отечественных разных периодов создания, поняла, что духовно мне ближе всего именно советские послевоенные рассказы и романы, где писатели – в разной степени очевидцы или участники событий, а книги создавались практически сразу после войны, на волне победы, с учетом политической ситуации.
И самой глобальной, масштабной и интересной для меня стала книга «Блокада». Она включает пять томов и охватывает период с начала войны по первый прорыв блокады Ленинграда. Любому человеку, особенно более строгому критику, чем я, бросятся в глаза некоторые не самые популярные в наше время моменты. Конечно, их вижу и я. Это и глубокая идейность книги, и явное замалчивание некоторых общеизвестных фактов, и представление стороны противника как непродуманной, раздираемой внутренними раздорами. Более чем уверена, что над этой книгой поработала, и немало поработала, цензура.
Для меня это не столь важно. На мой взгляд, «Блокада» гораздо глубже, ярче, великолепней, трагичней и душевных большинства современных откровений. Многие советские писатели, в том числе Чаковский, умели сказать о самом главном между строк, без кровавых подробностей, и из пары фраз героев складывается полная картина происходящего. Например, прекрасно ясно, что именно случилось в кратком плену Веры у немцев, но автор не смакует детали, делая упор на душевные переживания, например, следующим образом: во всем пятитомнике только в главах о Вере повествование ведется от первого лица. Затем, одно упоминание об исчезнувших в городе кошках дает волю фантазии, кто еще, кроме кошек, мог исчезнуть из голодающего города. Пара строк о сжигаемых книгах и мебели – и не очень понятно, как в зимнем северном городе весь город не вымер в первый же месяц только от холода.
Да, в книге много душевных переживаний, рассуждений, размышлений, переоценки героями самих себя и мира вокруг, но написано языком простым, без витиеватостей, которые хороши для философских трактатов, но могут быть нелепы в книге про страшную войну. Поскольку Чаковский и сам был военным корреспондентом, проведя основное время как раз в описываемых местах, а также брал материалы в архивах, из рассказов очевидцев, впоследствии умело все изложив, сомнений в достоверности совершенно не возникает. Но в то же время «Блокада» не напоминает исторические хроники с перечислением сухих фактов, соблюден баланс, и произведение действительно рассчитано на широкий круг читателей. Автор оперирует широко известными местами и названиями при описании военных действий, сильно не углубляясь в специфическую терминологию, зато каждый раз, когда встречаешь что-то знакомое, где недавно был, куда ездил отдыхать, где собственно живешь, пробирает дрожь.
Произвели впечатления и герои, коих в эпопее немало. Они, как положено в хорошем художественном произведении, периодически пересекаются, взаимодействуют, где-то скучают друг по другу, где-то ненавидят, а где-то думают друг о друге только в разрезе жизни и смерти. Появляются фронтовые друзья, которых ждет разная судьба. Есть в повествовании вполне приличный любовный треугольник, во главу которого, на мой взгляд, встала сила убеждений (и предубеждений). Остановлюсь на некоторых героях – это лидеры враждующих сторон и, напротив, собирательные образы простых людей, которые меня наиболее впечатлили.
По сложившемуся ощущению, Сталин и Гитлер раскрыты очень схожим между собой способом. Чаковский рассказывает о Сталине и Гитлере, об их привычках, манерах, впечатлении, производимом на собеседников, ссылаясь на воспоминания очевидцев. А их личности, предполагаемые размышления, переживания, а также логичные обоснования принятия глобальных ощущений раскрыты через беседы с фронтовиками, которые так или иначе приближены к ним. Сталин всего раз ведет разговор с Резо Баканидзе, своим старым знакомым. Я не нашла сведений, существовал ли реально такой человек. Может быть, это собирательный образ советского солдата, который отважился задать вождю самый главный вопрос – как можно было допустить такую кровопролитную войну. Как мне кажется, ответа на него в принципе не существует.
«Сталин вдруг с особой силой почувствовал, осознал, что рано или поздно История поставит тот самый вопрос, который сам он, Сталин, задавал себе тогда, в те страшные часы, когда сидел в одиночестве в своем кунцевском доме, и который теперь повторил Резо, и что все события, происходящие сейчас, не смогут быть оценены правильно, если на этот вопрос не будет дано ответа».
Внутренние порывы Гитлера в книге показаны также через фронтового бойца – его любимца-адъютанта Арнима Данвица, типичного фанатика. И я очень уважаю автора за то, что он, представляя вражескую сторону в абсолютно черном свете (в чем не вижу ничего плохого), все же постарался разобраться в психологии врага, в мотивах поступков. Так действительно интереснее.
Описания политической и фронтовой обстановки в целом, бои вокруг Ленинграда, совещания командования не только раскрывают героев, но и подводят к собственно блокаде. Конечно, это самые тяжелые, но и самые важные, впечатляющие главы. Голод, лишения, эвакуация, смерти… И постоянные бомбежки, и стук метронома… Безысходность во всей своей силе, но и надежда, уверенность в победе не слабее. Конечно, очень сильные главы и про работу Кировского завода из последних сил, и про госпиталь, в котором работает Вера. Но особенно мне понравилось, как описано создание Дороги Жизни и ее работа в дальнейшем. Как проверяли лед капризного Ладожского озера, как потом в город ехал Звягинцев, встречая на пути эвакуировавшихся и умирающих практически на ходу людей… Это очень пронзительное, разрывающее душу повествование. И не можешь даже плакать, слишком горько, слишком страшно.
Из множества героев мне наиболее показательной в условиях экстремальных видится семья Валицких – отец и сын. Казалось бы, именно отец, человек высокомерный, необщительный, немного нелепый, слабый и по духу, и по здоровью, раздираемый противоречиями, так не похожий на идеал советского человека, должен был стать «слабым звеном», убежать из, как тогда казалось, обреченного города, во всем сомневаться, жаловаться на судьбу, хвататься за любой шанс спастись. Но он делает все, что может, добивается, чтобы его взяли в ополчение, старается принести пользу любым способом, даже эпизод на радио говорит о нем как о человеке духовно сильном, он олицетворяет защитников города. Его смерть не менее героическая, чем смерть любого бойца на передовой. А его сын, страдающий от того, что в первый же день не оказался на передовой, мечтающий о подвигах и воинской славе, сломался. Может быть, сломался в плену – да, стресс был сильнейший. Может быть, сразу был слаб духом и не смог собраться, найти в себе силы. Оправдывать его не хочется, потому что Анатолий – как раз собирательный образ великого множества тех, кто думает только о себе в тот момент, когда все поголовно обязаны забыть об эгоизме, тех, кто ради собственной выгоды подделает любые данные и будет подбивать на это окружающих, кто будет продавать голодающим за дикие цены крохи еды, кто перебежит на другую сторону в собственных интересах в любой момент. В мирное время такой герой может даже стать главным положительным, потому что он умен, изворотлив, талантлив и в целом не так плох, но книга не о мирном времени.
В заключение хочется сказать, что я не буду никому советовать эту книгу именно потому, что она произвела на меня такое сильное впечатление. Это наша история, и заинтересованный в изучении или хотя бы ознакомлении с этим страшным периодом нашей страны сам дорастет до этого и обязательно выйдет на «Блокаду» Чаковского, как вышла на нее я и смогла, как мне кажется, по достоинству оценить.
