Интервью с Максом Далиным

А Бог его знает. Вряд ли хобби. Едва ли только работа. Скорее, образ мышления и жизни, когда привычно думается «в два потока»: один – для окружающей жизни, а второй – сюжет новой истории. «Просыпаешься и пишешь» — естественное положение вещей; мысль может прийти и во сне, жаль её терять.Я – человек очень непубличный. Тусовки, посиделки, всякие конвенты и клубы по интересам для меня – катастрофически тяжёлая работа, поэтому я никогда в них не участвую. Я мог бы обойтись крохотной аудиторией — «Для меня достаточно одного. Для меня достаточно ни одного» — но не сочинять не могу в принципе.

Самой-самой первой? Плохая книжка. «Путешествие на Утреннюю Звезду» Губарева, чтоб быть точным. Книжка была такая скверная, всё в ней было такое ненастоящее… а ведь я не прав, наверное. Это я думал тогда, сейчас сказал бы: книжка была весьма любопытно задумана, но очень скверно выполнена, замысел показался мне уничтоженным дурным исполнением. И я решил, что переделаю – то есть, сам сделаю хорошо.Переделывать оказалось упоительно; через несколько дней и страниц я забыл об оригинале – меня увлекла новая история, совсем новая, какой раньше не было вообще. Опьянило могущество создателя – выражаясь высоким штилем. Сам собой образовался мир, с которым я потом играл много лет – и о котором пишу до сих пор. Из этого мира выросли «Записки Проныры».

Правда, на то, чтобы «сделать хорошо», ушло много-много лет. Писать оказалось изрядно тяжелее, чем я в школе думал… ну да это отдельная история.

Да мы как-то друг другу не нужны – я и крупные издательства. Ко мне с предложениями поминутно не пристают, а сам я ломиться не хочу – каждый раз, когда мне случалось издаваться, это стоило километра вымотанных нервов и ведра выпитой валерьянки. Я не умею себя продвигать, не умею заниматься саморекламой – а сейчас это, к сожалению, важные навыки.Я потихоньку мечтаю, чтобы нашлись у нас разумные и предприимчивые люди, которые возродили бы книгоиздат. Чтобы вернулось литературоведение. Чтобы были корректоры. Чтобы появились литагенты, занимающиеся продвижением авторов профессионально. Чтобы была хорошая и грамотная реклама. Но сам я что-то для этого сделать не могу – не умею. Уметь сочинять истории – это одно, уметь продавать книги – это другое, две разные профессии.

Есть и ещё одна причина – но об этом чуть позже поговорим.

Фокус тут, наверное, в том, что я их не создаю.По-моему, писательство – нечто противоположное «сочинительству». Во всяком случае, не припомню, чтобы из желания «сочинить чё-нить» у меня вышло хоть что-то дельное. Писательство, мне кажется, это попытка расслышать и увидеть – мир, героев, себя. Я когда-то говорил: в моём случае это похоже на бинокль, который постепенно наводится на резкость – и образы рассматриваемого мира становятся всё чётче и чётче. Чтобы этот бинокль настроить, надо дать героям жить, дышать и говорить самостоятельно – а для этого писателю надо наплевать на свои страстишки, амбиции, желание самовыразиться… да кому ты интересен-то! От желающих вытащить в текст собственное мелкое «Я» уже прохода нет. Моё твёрдое убеждение: дело пишущего – не «выражать себя», а отражать живой мир и людей. Писатель – не чугуниевый памятник себе замечательному, он – зеркало.

Уметь расслышать – очень важно. Это умение приходит с опытом. В детстве я пытался «сочинять», а потом хотелось скулить от ощущения фальши в тексте. Постепенно научился слушать героев и изображаемый мир – но сбои бывают до сих пор, и тогда приходится переписывать большие куски. Герой может чётко заявить: «Что ж ты, гнусный тип, ерунду про меня сочинил?» — и тогда нужно переписать хоть полкниги, иначе именно ерунда и выйдет.

И пока я ощущение фальши не вычищу совсем, написанный текст никто не увидит.

Интересный вопрос; сразу и не объяснишь. Друзья? Как правило, нет. Они существуют как бы в другой плоскости: где есть они, там нет меня. Живые? Само собой. Жалко ли их, когда они страдают? Да просто больно вместе с ними! Грустно ли расставаться? Каждый раз, когда заканчиваю книгу, чувствую себя, как на вокзале, провожая близких навсегда.Но надо заставить себя их отпустить. Никого нельзя держать насильно: ни любимых, ни детей, ни своих персонажей. Удержишь насильно – выйдет смертная стыдобушка: бесконечный сериал, в котором из героя выжимают остатки жизни на протяжении десятка книг. «Ну, кисонька, ещё капельку…» — а читателю противно.

Никогда я не пишу ни сериалов, ни продолжений. Слишком уважаю своих «персов».

Это грустная история, на самом деле. К сожалению, когда пришли «Сумерки» — ушли вампиры. Я начинал цикл «Лунный бархат», когда о «Сумерках» ещё и не знал никто – и было очень интересно. Питерская мистика, тёмная, мрачная – теневая сторона, опасная сторона прекрасного города с кровавой историей, весь этот ассоциативный ряд. У этого цикла есть свои поклонники, есть свои противники – но рядом с ним ни в каком виде нет девочек, желающих вампирских страстей в духе Майер. Да и что им там ловить? Только в одной повести из пяти есть значимая любовная линия, да и то – не уверен, что героиню можно считать по-настоящему живой, она уже почти пересекла границу Инобытия вслед за любимым.Оттого – какой поклонникам «Сумерек» интерес! Вампиры у меня – не живописные и сексапильные хищники, а демоны-проводники, служилые души, своего рода ангелы смерти. Их работа – сродни работе полицейского-оперативника или патологоанатома: грязна и опасна; они всё время наблюдают изнанку жизни. Никакого гламура, сияния, неземной любви, суперспособностей и розовых пони – да и умирать придётся всерьёз.

Поэтому от поклонниц Майер я никогда доброго слова не слышал. Только: «Фи! Грязюка, запакощенные подворотни и убитые бомжи! А бессмертие и ррромантика где ж?!»

Да случайно получилось, честно говоря.  Неожиданно и для меня, и для издателя. Ну да, я издал первые повести «Лунного бархата» десять лет назад, тогда я ещё был молод и глуп, а издание книги на бумаге что-то значило. Рад был без памяти: а! о! на бумажке! с обложкой! как у больших мальчиков! – сейчас вспомнить смешно, да…Не было агентов. Разговаривал прямо с редактором… ещё не умел тогда с ними говорить… да печально всё это, на самом деле.

Ничего хорошего из тех публикаций не вышло. Начать хоть с того, что четыре повести — «Ночь неприкаянных», «Ледяной обелиск», «Самозванец» и «Кукла» — вышли как два романа, «Лунный бархат» и «Берег Стикса».  Издатель решил, что романы будет легче продать, чем сборники повестей – а склепать в один два разнородных текста получилось не очень хорошо.  Ну и много чего ещё по мелочи… В общем, я жалею. Будь у меня сейчас возможность что-то изменить в прошлом, я вообще не стал бы связываться.

А отовсюду. По старой привычке, часто – из плохих книг, как это ни смешно. Из жизни – из наблюдений. Однажды сюжет приснился. В общем, удивляют меня те, кто говорит, что сюжетов не найти – по мне, сюжеты вокруг табунами ходят, выбирай! Одна проблема: вечно не хватает времени на обработку, пачка черновиков лежит в папке «Замыслы и прочая фигня».Что ж до сложности или простоты работы с текстом – тексты бывают разные. Иногда слушаешь, как матери о детях говорят: мол, старший родился легко, был тихий и кушал хорошо, а младшего и носить было тяжело, и рожать замучалась, и орал он потом, не переставая – и думаешь, как удивительно много общего между книгами и детьми. Есть вещи, работать над которыми легко и приятно – и «рождаются» они быстро. Есть настоящие кровопийцы, тексты, которые всю душу по ниточке выматывают, вызывают ту самую «зубную боль души». Есть тексты-невидимки, которые не поймать никак – приходится переписывать и переписывать, пока не попадёшь в верный тон.

Начинаешь работу над новой книгой – и не знаешь, на что нарвёшься, куда она тебя заведёт.

Сейчас мне интересно писать НФ, а не фэнтези. Попробовал, работая над «Лестницей из терновника» — и очень понравилось, хоть и по-настоящему тяжело. Научная фантастика требует особенно серьёзной работы с материалом, приходится больше читать, чем писать, причём – профильную литературу, научную или техническую. Но «свободный полёт фантазии» тут никак не проходит – иначе очень легко наделать ляпов, грубых ошибок. Новый роман забрал уже больше двух лет, и ничего не поделаешь: поспешишь – людей насмешишь.Я рассчитывал закончить быстрее. Но текст не дал: вещь будет больше, чем я ожидал. Мне не хочется делать двухтомник – будет один довольно объёмный роман. Это история четырёх простых парней, наших современников, которые в результате сбоя во время испытаний новейшей техники оказываются в другом мире, обитаемом весьма необычными разумными существами, построившими свою цивилизацию на принципах, полностью отличных от земных. Это будет робинзонада и очень непростой контакт – без всякого намёка на модные штучки, вроде прогрессорства или добывания царской короны. Да и мир не позволил бы: сам путь прогресса у местных жителей другой, да и царь вместе со своей короной отсутствует как факт.

Сам удивляюсь, сколько всего пришлось узнать, чтобы создать рабочую модель чужого мира с нуля. Обычно что-нибудь, да берётся за основу; сейчас у меня никакой основы нет. Поэтому – долго, да. Иногда приходится прочесть несколько книг, чтобы написать одну главу.

Работа над книгой идёт к финалу, но загадывать боюсь. Только надеюсь (постучать, поскрести, три раза повернуться), что управлюсь до конца года.

Конечно, читаю! Очень люблю книги Евгения Лукина, уверен, что он – современный классик. Нравятся некоторые вещи у Толстой. Из переводных авторов-современников любимый – Стивен Кинг, прочёл всё, что смог найти; Кинг кажется мне похожим на русских классиков – подробным письмом, вниманием к деталям, глубокой и точной прорисовкой психологии героев. Кроме того, Кинг – самый светлый и оптимистичный из современных авторов, явственно ощущается его любовь к людям и вера в них.Ещё понравился Антонио Гарридо. Нежно люблю Лису Си; вообще, китайцы очень хороши, жаль, их издают мало. Дэвид Миттчел страшно понравился, просто восхитил. Робертсон Дэвис – перечитываю и перечитываю.

Но – к сожалению, чаще переводные, да. Реже – наши.

Во-от! Вот ещё одна причина, по которой я с издательствами не сотрудничаю. Копирайтинг этот проклятый, кромешная политика авторского права, родом из каменного века – убийцы книг и литературы в целом.Что значит «некорректно»? Книги пишутся для того, чтобы их читали. От сотворения мира книги именно для этого и писались. На заре грамотности – одна Библия на всю деревню; в советские времена – один томик Булгакова или Шекли на весь класс. Всегда были библиотеки. Всегда обменивались книгами. Всегда переписывали от руки, перепечатывали на машинке. И никогда «бесплатное» чтение не считалось неким преступлением, за которое надо отрывать руки и головы.

Лев наш Николаевич Толстой готов был даром раздавать свои сказки и азбуку малоимущим – ему гад-издатель, желающий заработать, не дал. Мандельштам, как легенда говорит, стукачам свои стихи читал – от безнадёжной невозможности найти слушателя, не говоря уж об издателе. Шаламов, Гинзбург, Жигулин – как угодно бы дали читателям свои тексты, да не было у них шансов совсем, ведь, как известно, ««Эрика» берёт четыре копии» — да и те копии нельзя распространять под страхом ареста. Но наши пишущие современники, которые в подмётки не годятся любому из перечисленных писателей, готовы удавиться за неполученный медный грош: ах, мой опус кто-то прочитал даром! Ах, книга – это коммерческий проект!

Да грош и цена книге, которая – коммерческий проект! Хочешь заработать денег – иди шить сапоги, как Зощенко. Колбасой торгуй. Пиши, наконец, подённо в газету, как Чехов. Но позиция писателя «Ах, меня обокрали» привела нашу литературу в очень нехорошие места.

Даже за рубежом пишут, что авторское право и эксклюзивное право издателя может закрыть читателям доступ к огромному большинству книг. Наглядно: издатель купил права на пять лет, издал пятитысячным тиражом – и всё. Книги разошлись. Дополнительный тираж по какой-то причине не вышел. Другие издательства предпочитают эксклюзив – не берут то, что уже засветилось в прессе и книжных магазинах. В свободном доступе книги нет. И где её взять тому, кто в ней нуждается?

Или – пример поближе. Я очень люблю некоторых малоизвестных советских писателей. Где мне брать их книги? В букинистических магазинах? Так должно невероятно повезти – и далеко не всегда везёт. Современный издатель «этим старьём» не интересуется. Так где? Да здравствует не Либрусек даже – Флибуста и другие совсем пиратские ресурсы! Они очень бережно, гораздо бережнее, чем все издатели вместе взятые, сохраняют нашу литературу и доносят её до читателя.

Берут моё? Да на здоровье! Пусть берут. Книге нужен читатель. Я ещё и спасибо скажу.

Быть может, когда-нибудь и попробую этот самый новомодный краудфандинг – экое слово, и не выговоришь! – но убирать тексты из открытого доступа не стану и в таком случае. Кинут копейку в шляпу уличному сказочнику – спасибо, нет – не стану пенять на это. Всегда говорил, что «пиратские сайты» — великое благо, и снова повторю. Они молодцы и делают прекрасное дело.

А продажная лихорадка, превращение книги в коммерческий проект – ещё и для писателя опасны крайне. Для таланта. Дело в том, что писатель должен быть духовно свободен, не ангажирован никем. «Зависеть от царей, зависеть от народа – не всё ли нам равно? Нигде и никому отчёта не давать – себе лишь самому», — единственно верная позиция. Но ведь тяжело этой позиции придерживаться, если продаёшься.

Писатель сам не замечает, как превращается в холуя.  В официанта при читателях превращается, «чего изволите-с», в раба аудитории. Читатель приходит и говорит: я тебе деньги платил, давай мне за это хэппи-энд, сделай, чтоб у героя эльфа была в любовницах, да с большим бюстом! Сделай, чтоб наши победили! Не хочу, чтобы было больно и страшно, опиши мне за мои деньги, какой я прекрасный! Не смей меня учить – тебе не за то заплачено! И в девяноста процентах случаев писатель делает, что велено. Он всё готов поправить – он прикидывает, что будет лучше продаваться. И в этот момент он умирает как писатель.

Сделать что-то стоящее в литературе может только человек свободный – от желания заработать в том числе. Очень славно, когда хорошая книга приносит хорошие деньги – но это, к сожалению, случается не так уж часто, а сейчас и вовсе… Поэтому нам всем приходится выбирать, писать за деньги, «коммерческий проект», «эта книга взорвёт вам мозг», для издателя, на премию – или писать то, что чутьё велит. Правду писать.

А история нам говорит, что за правду платить не так уж и рвутся.

Поэтому – да сохранят пиратов Небеса! Да здравствуют Либрусек, Флибуста и все прочие бесплатные библиотеки со свободным доступом!

Дорогие друзья, читайте книги.Человек разумный – это человек читающий. Фильмы, игры – всё это прекрасно, так же как живопись или скульптура – это прекрасно, но никакое изображение не заменит слова, никакая гениальная актёрская игра не высветит сумрак чужой – и нашей собственной – души, как хороший литературный текст. Нам всем, детям эпохи визуала и технологий, надо вместе учиться понимать слова и владеть словом. Это может предостеречь от многих бед – потому что учит думать.

И не надо бояться тяжёлых книг, ранящих душу. Катарсис порой причиняет боль – но и рождаться больно. Сирена скорой помощи или атомный оповещатель слух не ласкают, но, чтобы избежать большой беды, надо уметь вовремя расслышать эти отвратительные звуки. Жизнь иногда спасает очень и очень горькое лекарство – и об этом славно бы помнить, когда хочется только развлекаться.

Мир наш – жесток, несправедлив, непрост, но прекрасен – и человеческий разум может сделать его и справедливее, и добрее. Будем вместе разум лелеять и беречь – в записанных словах.